Симонов Константин - Последнее Лето (Живые И Мертвые, Книга 3)
Константин Симонов
Живые и мертвые
Книга третья. Последнее лето
1
Сорок четвертый год, так же как и минувший сорок третий, начался под
грохот орудий в разгар нашего зимнего наступления. Но тогда, год назад,
война шла еще в глубине России, в междуречье Волги и Дона, а теперь
шагнула далеко на запад, за Днепр, в Правобережную Украину.
В конце января было окончательно разорвано кольцо блокады вокруг
Ленинграда, в феврале в котле под Корсунь-Шевченковским погибло десять
немецких дивизий. В марте и апреле немцам пришлось оставить почти всю
Украину - Умань, Херсон, Винницу, Проскуров, Каменец-Подольск, Черновицы,
Николаев, Одессу. Наши войска вступили в северную Румынию, освободили Крым
и в начале мая штурмом взяли Севастополь.
Но даже все это, вместе взятое, было только началом тех огромных
событий, которым еще предстояло развернуться до конца этого бурного года.
С середины апреля наступление стало постепенно затихать. Завершив свои
операции, фронты один за другим останавливались на достигнутых к весне
рубежах. А вслед за взятием Севастополя наступила общая глубокая и
длительная пауза, означавшая собой начало подготовки к новому наступлению.
Удовлетворение сделанным соседствовало в сознании людей с предчувствием
предстоящего. И от этого предчувствия, от все растущей уверенности в
нашем, теперь уже бесповоротном военном превосходстве над немцами все чаще
казалось, что приближающееся четвертое лето войны будет последним. Во
всяком случае, хотелось так думать...
Только испытав это чувство, можно понять всю меру досады и тревоги
военного человека, вдруг в это самое время силою случайных обстоятельств
вырванного из гущи войны и очутившегося сначала на операционном столе, а
потом на больничной койке. Разбившись на "виллисе", Серпилин попал в
госпиталь с переломом ключицы и легким сотрясением мозга и теперь третью
неделю долечивался в подмосковном военном санатории Архангельское. Был уже
конец мая, а впереди все еще оставалось целых десять дней до врачебной
комиссии и возвращения в армию, если пустят.
Авария произошла недалеко от местечка Студенец, на хорошо памятном по
сорок первому году большаке, выходившем к железной дороге. Тогда,
прорываясь к своим из-под Могилева, он ночью с остатками дивизии пересекал
эту железную дорогу Кричев - Орша, а теперь, через три года, его армия
после зимних боев сосредоточивалась в этих же самых местах перед все еще
занятым немцами Могилевом.
Объездив знакомые места, Серпилин уже возвращался к себе в штаб, как
вдруг шедший впереди "виллис" с офицером разведотдела, забуксовав на
обочине, зацепил колесом за черт ее знает с каких пор лежавшую там мину.
Водитель Серпилина вывернул и врезался в дерево. Приехав теперь в
Москву, чтобы быть под рукой у командующего, он до сих пор ходил как в
воду опущенный, хотя действовал правильно, а врезался в дерево потому, что
была ночь и его ослепило взрывом. Наверно, еще правильней было бы не
вывертывать, а затормозить. Но этого Серпилин не сказал, не захотел
добивать человека. Только подумал про себя: не сменить ли, когда вернемся
на фронт? Как бы не стал после этого перестраховываться.
Серпилин жил в жестокой досаде на случившееся с той самой минуты, как
по дороге в госпиталь, еще в машине, пришел в себя. Армия без него вышла
на новое направление, без него пополнилась, без него изучала оборону
противника и готовилась к летним боям, - а он все лечился. Еще плохо
действовала левая рука, и приходилось каждый день заниматься гимнаст